Такая часть церковной литературы как труды, посвящённые аскетическому деланию, имеют целью наставить христианского подвижника на этом пути. Одновременно пред внимающим советам святых преподобных отцов поставляется достаточно высокая духовная планка, отчего возникает справедливый вопрос: возможно ли быть совершенным праведником, подвижником, аскетом?
Для начала стоит заметить, что не будь никакой возможности реализации той праведности, которая преследуется аскетической практикой, более того – даже не будь действительных воплощений идеала, заданного аскезой, то стоило ли говорить и писать об этом? Не стала бы в таком случае вся аскетическая литература бессмысленной демагогией и недосягаемым идолом для подвизающихся «Христа ради»? Но каждый раз новый человек снова и снова приступает к проторенной уже до него дороге, обращаясь к опыту предшествующих подвижников. Ведь именно опыт и передача этого опыта породили то богатство аскетического наследия, которое мы можем встретить на страницах книг святых авторов.
Однако опыт бывает различный. Лествица св. Иоанна Синайского изобилует описаниями духовных падений, вероятность которых неотрывно следует за каждым шагом аскета-христианина. И борьба с такой угрозой крайне серьёзна, потому что опасности велики. Человек может избегать греха и тем самым впасть в него: «как если бы кто убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь» (Ам. 5:19). Это наглядно прослеживается на примере, когда добродетели, призванные побеждать страсти, сами становятся кормом для другой коварной страсти – тщеславия! Св. Иоанн замечает:
«Наблюдай и увидишь, что непотребное тщеславие до самого гроба украшается одеждами, благовониями, многочисленною прислугою, ароматами и тому подобным. Всем без различия сияет солнце: а тщеславие радуется о всех добродетелях. Например: тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием; замолчу, и опять им же победился» (Слово 22, п. 3-5).
То есть подвижник может взойти на высоты добродетели, приблизиться к тому самому идеалу, о которым мы вопрошаем, но именно тут он будет иметь как никогда страшную угрозу падения. Человек может поститься, но, избегая тщеславия, не станет заниматься пощением напоказ, отчего опять придет к опасности тщеславия. Поэтому, если на вершинах аскетического делания и есть бесстрастие как отражение посильного для человека совершенства, то путь этот пропитан кровью и слезами. Но и они могут оказаться напрасными!
Здесь возникает актуальная тема смиренномудрия. В другом месте св. Иоанн пишет:
«Некоторые для получения крайнего бесстрастия и богатства дарования, силы чудотворения и дара прозорливости всуе изнуряют тело свое; но сии бедные не знают того, что не труды, но более всего смирение есть матерь этих благ. Кто просит у Бога за труды свои дарований, тот положил опасное основание; а кто считает себя должником, тот неожиданно и внезапно обогатится» (Слово 22, п. 32-33).
Почему труды, составляющие, как может показаться, корень всякой аскетической практики, не способствуют благам и дарованиям, не способствуют христианскому совершенству, если не будет смирения? В чем сущность смирения?
Святой апостол Павел говорит: «если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:21). Красной нитью через все послания апостола Павла проходит мысль, что исполнение «закона» (как иудейского – письменного, так и общечеловеческого – закона совести) не делает человека праведным пред Богом, не избавляет его от греха и страстей. Таким образом и любое делание, любой подвиг, взятые и рассматриваемые сами по себе, не имеют силы приводить человека к совершенству. Искомое совершенство нам явлено во Христе. Не от нас совершенство, а только от Христа. Отсюда и источник смирения. Лишь человек, идущий путем аскезы, но сознающий свое несовершенство и недостаточность внутренних сил для реализации какого бы то ни было совершенства, имеет возможность обрести смирение, благодаря которому способен причаститься совершенства, даруемого Христом, на что и указано в «Лествице»: «кто считает себя должником, тот неожиданно и внезапно обогатится».
Человечество неспособно было возвратиться к утраченной в Раю святости и праведности, только Бог-Слово через собственные Воплощение, Крест и Воскресение вернул человечеству эту возможность. Вот почему в Новом Завете смирение пред Богом, а не исполнение «закона» объявляется необходимым, поскольку «делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2:16). Очевидно, что согласно этому новозаветному принципу строится вся аскетическая логика, всякий подвиг, всякая добродетельная практика, вся борьба со страстями, в том числе и борьба с одолевающим нас тщеславием. В соответствии с этим св. Иоанн еще в начале своей «Лествицы» написал:
«Будем благодушны, страстные и изнемогающие; немощь нашу и душевное бессилие несомненною верою, как десною рукою, представляя и исповедуя Христу, непременно получим помощь Его, даже сверх нашего достоинства, если только всегда будем низводить себя в глубину смиренномудрия» (Слово 1, п. 8).
(Пока оценок нет)
Загрузка...Автор публикации
