Св. прав. воин Феодор (Ушаков) как организатор карантина и самоизоляции

Источник: Феодор (Ушаков), прав. Докладная записка с изложением мер по борьбе с чумой // Ушаков Ф. Ф. Документы. М., 1951. Т., 1. С. 34-40

В сентябре 1783 г., когда флотские экипажи Черноморского флота были заняты строительством новых кораблей, в Херсоне вспыхнула эпидемия чумы. Подобные эпидемии в то время повторялись регулярно и всегда уносили множество жизней. По приказу командования флотские экипажи были выведены из Херсона в степь. Мера необходимая – но еще не достаточная: в большинстве экипажей эпидемия свирепствовала до конца февраля 1784 г (не уберегли даже командующего Черноморским флотом адмирала Клокачева). И только в экипаже, которым руководил св. прав. воин Феодор, благодаря правильной и строгой организации карантина после 4 ноября 1783 г. больных не было. Командование флота справедливо решило использовать опыт Ушакова для борьбы с будущими эпидемиями. Ответом была следующая Докладная записка, в которой Ушаков подробно описывает свой опыт – это своего рода пример организации карантина и самоизоляции от православного святого.

Докладная записка капитана 1 ранга Ф. Ф. Ушакова с изложением мероприятий по борьбе с чумой среди морских команд в г. Херсоне в 1783 г.

[1784 г.]

Во время свирепствующей здесь заразительной болезни минувшего 1783 года генеральными главной команды в разные месяцы и числа приказами частным командирам предписано употребить всекрайнее старание и расторопность в прекращении между служителями оной болезни, что исполняя я наиприлежнейше с неусыпным старанием, к пресечению оной и к предохранению вверенных мне служителей употреблял следующие способы. Напервее, в сходство генерального приказа, всех команд служители из покоев выведены в степь со всем их экипажем, где для вверенной мне корабля № 4-го команды служителей, сделав я из камыша для каждой артели особыя палатки, расположил лагерем, как значится в плане [см. план 1] под литерой А. А дабы и из оных к лучшему сохранению людей разделить порознь, около каждой артельной палатки маленькие земляночки крытыя камышом в плане под литерою В; к разветриванию всего служительского платья перед лагерем и по сторонам оного поставлены деревянные козлы под литерою С; ко отделению на первый случай больных служителей от здоровых сделаны маленькие палаточки в стороне лагеря под литерою D. Для пользования больных перед лагерем же в довольном от оного расстоянии две большие и несколько маленьких землянок под литерою Е, а к выдерживанию следующих в карантине еще гораздо далее в степь расположил таким же образом особый небольшой лагерь под литерою F, при сих расположениях наблюдаемо было первое: по сделании служителям и всему их экипажу подлежащие окурки и очистки, люди помещены в палатки, а платье их все, кроме что на них во всегдашнем употреблении, к разветриванию развешено, на сделанные пред лагерем козлы. И чрез время несколько раз обмыто в реке. Перед палатками курился беспрестанно огонь для очистки, и служители над оным каждое утро и вечер окуривали все свое платье, кое на них в употреблении, а сами после окурки обмываясь уксусом в палатках потому ж делана подлежащая окурка и очистка, постели все каждый день из палаток выношены на ветр. Люди из одной палатки в другую отнюдь не соединялись, а других команд служители и к лагерю никто допущен не был, зa покупкой съестных припасов и за водою посыланы с крепким присмотром при офицере в назначенный от меня по утру час, с наблюдением, чтоб со сторонними отнюдь никто не сталкивались, а проходили, сторонясь от каждого с таковою ж предосторожностью, и в необходимо нужные работы употребляемы были, и из лагеря никто без особой надобности и присмотра выпущен не был. О здоровьи служителей наблюдалось всекрайнее смотрение, и как скоро примечен кто хоть мало нездоровым или сам скажется больным, оные ту ж минуту отделялись из лагеря в нарочно сделанные палатки каждый в особую порознь. Артель же служителей, из коей сказался вновь больной, не должна была отходить никуда из своей палатки, пока отделенный из оной человек не осмотрен будет порядочно, в какой оной болезни. По точном же рассмотрении больные отсыланы в госпиталь или пользованы при команде, а буде кто из таковых по несчастию оказался в опасной болезни, оные отсыланы в тяжелый карантин, оставите после их экипаж равно и те палатки, в которой лежал больной отделенным, и артельная, из коей был отделен, сожжены, а артельщики ево отделены были от лагеря в легкий при команде карантин, который, как выше значит, расположен палатками особо; где, разделяя оные сколько можно порознь, делана со всякою предосторожностью людям и платью подлежащая окурка и очистка и все потребности. Все ж таковые расположении и наблюдении исполнялись со всевозможным рачением под всегдашним моим присмотром, даже ни один больной человек не только без бытности моей при осмотре лекарском не отсыланы в госпиталь или в карантин, но и из одной в другую палатку без меня переведены не были, особливо, когда приказом главной команды за умножением в госпитале больных тож и по сомнительству более в оную отсылать не велено, тогда разделения больных при команде служителей в разные по болезням палатки и весь за оными присмотр, даже и лекарства лекарем каждому определяемы были всегда при моем свидетельстве. Причем, исполняя я с точностью все сии предосторожности, не только не допустил между вверенными мне служителями усилиться опасной болезни, в самой скорости пресек оную, но и бывших больных при команде служителей в таковое опасное в рассуждении язвы время, не посылая никого более дву месяцев в госпиталь, сохранил почти без утраты счастливым выпользованием при команде, а хотя по первом пресечении опасной болезни между посыланными по генеральным приказам в необходимо нужные соединенно с прочими командами работы после четырех уже недель начала было вторично оказываться опасная болезнь, но к искоренению оной, усугубя я неусыпные старания и предосторожность, не допустя ни мало к распространению, с помощью божьей совершенно оную пресек, и от 4 числа ноября минувшего 1783 года более уже не оказывалась. Настояла крайняя еще опасность и надобность в том, чтобы по переводе из лагеря служители для зимнего времени в казармы, посылая оных с прочими во все подлежащие адмиралтейские работы, сохранить от других команд и мест, в коих та опасная болезнь жестоко еще свирепствовала, но о сем, имея я попечение, старался предупредить и к содержанию служителей во всей предосторожности к сбережению их сделать все потребныя распоряжения. Для сего с самого начала, как служители выведены были в степь, исполняя оными без упущения все следуемые по приказам работы, сверх того не пропустил времени исправить порядочно работами отведенные под команду мою служителей две казармы, сделав к оным порядочные довольной пространности дворы, обнес огороткою камышом и на них расположил и сделал все потребные к предосторожностям строения и отделенные для карантинов места, как значит в приложенном при сем плане [см. план 2], а именно, под литерою а значится казарма первой роты, служителей при ней на дворе; под литерою в три маленькие земляночки к отделению сказавшихся вновь больных; под литерою с три, порядочно сделанные, теплые землянки. Из них одна для пользования при команде больных, а две — к выдерживанию карантина выписанных из госпиталя и из главного карантина ж; под литерою е еще три порядочные ж теплыя землянки, из них одна к содержанию по болезням в разделении больных, другая — для всегдашней окурки служительского платья и для очистки на выпуск из карантина людей; а третья, большая, для отделения от прочих служителей тех, кои посылаются в работы в разныя мастерства и бывают всегда соединены с прочими командами служителей. Под литерою f надворная кухня, под литерою d нужные места, отделенные для больных и карантинных от прочих особо. Для таковых же служителей, кои больше других под сомнительством, к выдерживанию оных сделан позадь двора особо отделенный карантин, обнесенный огороткою камышом. В нем сделаны по пригорку к балке две артельные теплые землянки и шесть маленьких, и для развешивания платья козлы; для выветривания ж всего служительского платья сделана между двором и карантином еще особая огоротка и поставлены деревянные ж козлы, в оную и поныне ежедневно выносится из казарм все служительское платье и постели, кроме цветного мундира, который весь разветриванием выдержан полный карантин и по сделании окурками довольной очистки содержится особо под сохранением. Таковые ж расположении сделаны и на дворе второй роты, кроме карантинов и покоев, к пользованию больных, кои по способности места распределены обще при первой роте, по учреждении всех потребностей, при наступившей глубокой осени служители, в сходство генерального от 9-го ноября приказа, переведены в казармы и по сделании оным и всему их экипажу подлежащие окурки и очистки помещены кому куда следовало в выше- показанные места, где наблюдается без наималейшего упущения за оными во всех предосторожностях строгий присмотр, чистота и опрятность; также и в недопущении к оным никого сторонних и о прочих потребностях весь тот порядок, как выше сказано, с большей еще по выгодности места способностью, даже никто из служителей без моего сведения и со дворов выходить не должен, а за покупками съестных припасов и во все по приказам работы посылаются за строгим присмотром при офицерах, кои по возвращении своем обо всех вверенных им под присмотр служителях, кто, где и сколько именно при какой работе из оных находились и о приводе их благополучно, ежедневно подают ко мне письменной отчет; покупки ж вещей приказом моим в рассуждении сомнительства во всем запрещены. Кроме буде что собственно уже мною опробовано необходимо нужным, таковыя вещи с предосторожностью покупаются при определенных от меня офицерах в не сомнительных местах и по довольном разветривании очищаются окурками. Все оное исполняется под всегдашним рачительным моим присмотром. Причем, вверенные мне служители под сохранением всевышнего, как выше значит от 4 ноября, обстоят от опасности благополучно. За отличные в прекращении свирепствующей опасной болезни употребляемые мной неусыпно рачительные старания и способы, с отданного от его превосходительства господина генерал-майора, кавалера и капитана над портом Александра Петровича Муромцева 17 декабря прошлого 1783 года с писанною похвалой и благодарностью генерального приказа при сем прилагаю точную копию.