Источник: Δοσιθέου Πατριάρχου Ἱεροσολύμων Ἱστορία περὶ τῶν ἐν Ἰεροσολύμοις Πατριαρχευσάντων, ἄλλως καλουμένη Δωδεκάβιβλος Δοσιθέου, 1.16.1-2, 1.16.11. Θεσσαλονίκη, 1982. Τ. 1. Σ. 155-156, 180-181.
Перевод: Петр Пашков
Блаженной памяти патр. Иерусалимский Досифей Нотара, из «Двенадцатикнижия» (первого систематического изложения общей церковной истории с православных позиций).
«Ответ на утверждение латинян, будто совершение крещения над [обращающимися к Церкви] еретиками противники папы Стефана считали относящимся не к вере, а к церковному порядку; здесь же об утверждении перекрещивания (ἀναβαπτίσμου) отцами Карфагенского собора; здесь же о том, что говорил о Киприане Августин, когда этот вопрос был прояснен; здесь же о тех, кто при крещении не используют определенную Господом форму (εἴδει), которых Стефан принимал без перекрещивания».
…В 255 г. Карфагене состоялось первое соборное разбирательство по вопросу [о крещении еретиков]. На этом собрании некоторые, согласно апостольскому Преданию и общему обычаю Кафолической Церкви, считали, что законно крещеных у еретиков перекрещивать не следует. Иные же держались противоположного мнения, утверждая, что есть только одно Крещение — церковное, и потому от еретиков, как пребывающих вне Церкви, не может быть истинного и кафолического крещения. Итак, после того как прошло это обсуждение, в итоге было решено и определено, что никто не может быть крещен вне Церкви, поскольку есть только одно крещение — то, что в Кафолической Церкви.
Так они дурно истолковали апостольское предание и сузили смысл того, что Апостол говорит в общем смысле. Что же касается тех, кто был канонически крещен у православных, а потом удалился к еретикам, то, если они снова возвращались к Церкви, то их принимать обратно постановили не через Крещение, как учил Нават, но через молитву и возложение рук.
Об этом решительно написал соборно великий Киприан, говоря, что еретики, согласно сказанному у Иеремии во второй главе, «источник воды живой оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды» (Иер. 2:13). Посему и Иероним в «Разговоре против Люцифериан» написал: “Старался блаженный Киприан избежать обычно посещаемых озер и не пить воды чужой”[1]. Поэтому-то Киприан и отметал крещение еретиков, но напрасно. Впрочем, он делал это не из любви к спорам и не утвердил это решение анафемой, и потому и не был осуждён как еретик, поскольку не упорствовал в своём мнении.
Но на этом Киприан не остановился, но, чтобы тверже сделать определенное им, в том же году (или же в 258 г.) собрал еще один собор, на котором присутствовал 71 епископ из Нумидии и прочей Африки, и попросил, чтобы каждый высказался по обсуждаемому вопросу. И после многих возражений, опровержений и суждений было определено, во-первых, чтобы пребывавшие в Церкви, а потом отрекшиеся от веры и вновь обратившиеся к Церкви не принимались в общение иначе как в чине мирян. Во-вторых же — что крещение еретиков не только бессильно, но и должно считаться не бывшим, так что обращающиеся к Церкви и принимающие крещение не перекрещиваются вторым крещением, но принимают крещение впервые, поскольку, будучи крещены еретиками, не только не приняли истинного крещения, но осквернились водой еретиков. Об этом пишет Киприан в послании к Юбаяну.
Итак, когда упомянутые епископы в числе семидесяти одного определили все выше реченное и соборно написали многим иным, также соборное послание направили они и к папе Римскому Стефану. Он же, собрав собор в Риме, объявил послание не имеющим силы и определил: стараться не повторять крещение еретиков, поскольку они крестят так же как Церковь, так что те, кто был крещен ими и желает обратиться к Церкви, должны приниматьcя единственно через возложение рук.
Латиняне утверждают, что древние противились определению папы Стефана потому, что считали вопрос о крещении еретиков относящимся не к вере, а к церковному порядку, который нередко может в силу разумных причин изменяться.
Но перво-наперво следует сказать, что вопрос относился не к церковному порядку, а к вере, поскольку спор шел не только о том, допустимо ли перекрещивать крещеных еретиками, но скорее о том, подает ли крещение еретиков отпущение грехов ко возрождению, и всякий, кто прочтет послания Киприана, Фирмилиана и Дионисия, а также деяния Карфагенского собора, может убедиться, что все обсуждения относились именно к этому вопросу. Так, Викторин из Табраки сказал: «Если позволить еретикам крестить и давать отпущение грехов, то за что же мы их хулим и называем еретиками?» И Саттий из Сициллибы сказал: «Если еретикам в их крещении отпускаются грехи, то без причины приходят они к церкви». Если бы вопросы такого рода древние считали относящимися только к церковному порядку, это значило бы, что они проявляли поразительную глупость и невежество, устраивая такие споры из-за [столь ничтожных] предметов.
Кроме того, считай древние эти вопросы относящимися только к церковному порядку, их следовало бы решать исходя из обычая и традиции (παράδωσις), поскольку церковные порядки судятся исходя из обычая и традиции. Но сторонники Киприана ясно говорили, что в этом вопросе не следует опираться на какие-либо обычаи и традиции, — так говорил, например, Либоз из Ваги: «Господь в Евангелии говорит: “Я — истина” (Ин. 14, 6), а не сказал: “Я — обычай”. Итак, по удостоверению самой истины, обычай уступает истине». Также и Феликс из Бузлацены сказал: «В принятии еретиков без крещения церкви никто пусть не предпочитает обычая разуму и истине». Гонорат из Тукки сказал: «Так как Христос есть истина, то мы больше обязаны следовать истине, чем обычаю». Да и сам Киприан в семидесятом письме говорит: «Не должно предписывать на основании обычая», но доказывать на основании истины.
Далее. Если мы и допускаем по разумным причинам время от времени изменения в церковном порядке, то это потому, что такого рода установления связаны не с Божественным Откровением, а с потребностями церковной жизни (οἰκονομία τῆς Ἐκκλησίας). Но сторонники Киприана настаивали, что предмет, который они обсуждали, относился к Божественному Откровению. Так как же они могли одновременно относить его к церковному порядку? Смотри письмо Киприана к Юбаяну, где сказано: «Напрасно некоторые… противополагают нам обычай, как будто обычай выше истины или будто в делах духовных должно следовать не тому, что к лучшему открыто Духом Святым. Ненамеренно погрешающий еще может быть прощен… но кто и после Божественного научения и откровения намеренно и с сознанием упорствует в своих заблуждениях, тот грешит уже непростительно» [2]. Кроме того, они хвалились тем, что их мнение исходит не просто из Откровения вообще, но исповедовали, что оно содержится и в самом Священном Писании. Потому-то на Карфагенском соборе Новат и утверждал: «Все Писание дает нам свидетельство о едином и единственном церковном крещении: следовательно, мы должны выразить нашу веру, что еретиков и раскольников (haereticos et schismaticos), приходящих к церкви, которые оказываются ложнокрещеными, тех надлежит крестить… и потому я и сам крестил всех приходящих оттуда». И Немезиан из Тубун сказал: «Крещение, которое дают еретики и схизматики, не есть истинное, что повсюду в священном писании возвещено». И Януарий из Ламбезы сказал: «Согласно авторитету Священного Писания определяю, что все еретики должны быть крещены и таким путём присоединены к церкви»[3].
И многие иные из епископов приводили множество речений из Священного Писания, в том числе и «Для чего и крестятся для мертвых?» (1Кор.15:29), и «От воды чуждия ошайся, и от источника чуждого не пий» (Притч. 9:18), и «Всякое, емуже прикоснется нечистый, нечисто будет» (Числ. 19:22) и «Едина вера, едино крещение» (Еф. 4:5). И несмотря на все это, Стефан не сослался на свою верховную власть, свое папистское всемогущество, как следовало бы, если бы речь шла о вопросах церковного порядка, но сослался на Предание, которое составляет правило не церковного порядка, но правило веры: «Да не вводится ничего нового, кроме того, что предано». Но Киприан говорил, что следует предпочитать свидетельство Священного Писания такого рода Преданию. Потому он и писал к Помпею: «Но откуда же таковое предание? Происходит ли оно от Господней и евангельской власти или от повелений и посланий апостольских? Что это за упорство, что за предубеждение предпочитать предание человеческое распоряжению Божественному, не обращая внимания на то, что Бог гневается и негодует всякий раз, когда человеческое предание преступает и обходит Божественные заповеди. Об этом Он громко говорит через пророка Исайю: “Людие сии устнами своими почитают Мя, сердце же их далече отстоит от Мене: всуе же почитают Мя, учаще заповедям и учениям человеческим” (Ис. 29:13)»[4].
Все это ясно показывает, что оные отцы не считали вопрос [о крещении еретиков] относящимся к церковному порядку, но к самой вере, и полагали, что именно в вере погрешает Стефан. Пусть даже отчасти эти отцы и ошибались — с этим теперь уже нельзя спорить, — тем не менее из их примера можно видеть, что древние ничего не знали ни о самовластии (αὐτοκρατορίαν), ни о непогрешимости папы.
Пусть даже отчасти эти отцы и ошибались — с этим теперь уже нельзя спорить — тем не менее из их примера можно видеть, что древние ничего не знали ни о самовластии, ни о непогрешимости папы.
Августин, ведя спор с донатистами, употреблявшими как свидетельства в пользу своей ереси некоторые слова Киприана, отвечал им так (см. «О крещении против донатистов», книга ΙΙ, глава 4): «Киприан ясно показывает, что он был более чем готов исправить свое мнение, если бы кто-то доказал ему, что Христово крещение может быть дано теми, кто отпал, точно так же, как оно не теряется при отпадении; в доказательство этого мы уже немало сказали.
Мы бы и сами не дерзнули утверждать нечто подобное, если также не должны пытаться утверждать что-либо подобное, если бы нас не утверждал единодушнейший авторитет всей Церкви. Без сомнения ему бы уступил и Киприан, если бы истина по данному вопросу была в то время твердо прояснена и провозглашена собором полноты Церкви. Ибо, если он ссылается на Петра как пример мирного и терпеливого согласия с исправлением от пришедшего после собрата, то насколько скорее бы он сам с собором своей провинции уступил бы, если бы истина сделалась ясной благодаря авторитету всей вселенной?»[5].
Отсюда видно, во-первых, что Августин не считал погрешением со стороны Киприана непослушание определению Стефана; напротив, он извинял его тем, что Киприан исправился бы, укажи ему на ошибку Вселенский Собор, которому предстояло рассмотреть этот вопрос.
Во-вторых, Августин исповедует, что Киприан принял был исправление, если бы его кто-нибудь вразумил и указал на ошибочность его мнения; но будь папа Стефан непогрешим, как Киприан мог не послушать папу Стефана, но возражать ему, да еще и в презрительном тоне и с обвинениями в ереси и богохульстве?
В-третьих, Августин говорит, что Киприан пересмотрел бы свое мнение, если бы истину определил Собор полноты Церкви, а значит, Августин не считал, что вопросы веры получают окончательное разрешение от папы, и не думал, будто суд папы стоит выше суда Соборов полноты Церкви.
Августин не считал, что вопросы веры получают окончательное разрешение от папы, и не думал, будто суд папы стоит выше суда Соборов полноты Церкви.
В-четвертых, Августин исповедует, что не дерзнул бы спорить с Киприаном, если бы его самого не утверждал «единодушнейший авторитет полноты Церкви», но не говорит: «Если бы меня не утверждало определение Римского папы, поскольку он непогрешим» — этого Августин не говорил, поскольку и не знал и не слышал о такой власти и непогрешимости папы. Донатисты в спорах с Августином ссылались постоянно на Карфагенский собор, бывший при Киприане, но Августин не противополагал им определение Стефана, осудившего этот собор, но тому собору, поместному, противопоставил Собор, превосходивший оный своей полнотой, о котором столь часто говорит, что позднейшие Соборы следует предпочитать предыдущим, а всеобщие — поместным [6].
Притом не только державшиеся диаметрально противоположного мнения по отношению к Стефану, но и те, кто не хотел крестить еретиков, не следовали мнению Стефана всецело, но лишь отчасти. Ибо три Собора — Арелатский, Никейский и Константинопольский (последние два были Вселенские, их определения приняла вся Церковь) — определили, что крещения тех еретиков, которые употребляли не ту форму (εἴδος), которую заповедал Христос, недействительны, а таких еретиков (не употребляющих эту форму) в те времена было немало. Стефан же принимал крещения не чьи-то, а просто всех еретиков подряд.
___________________________________
[1] Иероним Блаженный, прп. Разговор против люцифериан // Творения. К., 1880. Ч. 4 С. 88
[2] Киприан Карфагенский, сщмч. Письмо 60, к Юбаяну о крещении еретиков // Творения. К., 1879. Ч. 1. С. 291
[3] Все речения епископов цитируются по изд.: Перевод протокола большого Карфагенского собора осен. 256 г., или, так называемых, Sententiae episcoporum // Покровский А. И. Соборы древней церкви эпохи первых трех веков. Историко-каноническое исследование, с тремя приложениями и двумя картами. Серг. П., 1914. С.721-734.
[4] Киприан Карфагенский, сщмч. Письмо 61, к Помпею против письма Стефана о крещении еретиков // Творения. К., 1879. Ч. 1. С. 302-303
[5] Augustinus. De baptismate, 2.1.2-2.4.5 // PL. 43. Col. 127-129
[6] «Соборы, представляющие только один регион или провинцию, разумеется, уступают полнейшим соборам, которые собираются со всего христианского мира. А более ранние из этих соборов полноты Церкви, в свою очередь, могут быть дополнены последующими» (Augustinus. De baptismate, 2.1.2-2.4.5 // PL. 43. Col. 127-129).
(Пока оценок нет)
Загрузка...Автор публикации
