Глас народа — глас Божий?

«Глас народа – глас Божий» – известное выражение, которое вспоминают приверженцы какой-либо политической партии или определённой части общества, когда они удовлетворены результатами выборов, референдума или социологического опроса, подразумевая под этим, что желания Бога и народа идентичны. Забавно, что их побеждённые противники, если не апеллируют к несправедливой избирательной системе или к подкупленным социологам, то о воле народа совсем другого мнения. «Народ так легко обмануть», «народ глуп», «народ – быдло», – говорят они, хотя до выборов называли тот же самый народ умным, вспоминая всё то же выражение. Парадокс! Но данная статья не о политических дрязгах, а о том, соответствует ли выражение «глас народа – глас Божий» православному мировоззрению, а точнее – соответствует ли оно Библии. Ведь именно в Библии берёт своё начало православное мировоззрение.

Происхождение выражения «глас народа – глас Божий» туманно. Слова, схожие по смыслу, мы встречаем у Гомера, который называет Оссу – богиню молвы – «вестницей Зевса» («Илиада», II,94). У Гесиода в поэме «Труды и дни» читаем: «И никогда не исчезнет бесследно молва, что в народе ходит о ком-нибудь: как там никак, и Молва ведь богиня» (763-764). Наконец, Сенека Старший говорит: «Речь народа священна» («Sacra populi lingva est») («Контроверсии», I,1,10). Впервые крылатое выражение «глас народа – глас Божий» в привычной для нас формулировке встречается в письме, датируемом ок. 800 г., у учёного и богослова Алкуина к будущему императору Карлу Великому, и, что важно, в критическом ключе: «Мы не должны слушать тех, кто говорит: «Глас народа – глас Божий», ибо непостоянство толпы всегда граничит с безумием». Из этой цитаты ясно, что мнение о равенстве воли народа и Божественной воли, по-видимому, уже бытовало в аристократических кругах раннесредневекового общества.

К сожалению, найти и прочесть целиком 126-е письмо Алкуина, на которое ссылаются некоторые источники,  не получилось, поэтому остаётся только гадать, как богослов объяснял свою позицию молодой монаршей особе. Однако ничего не мешает нам самим поразмыслить и разобраться: как Библия смотрит на мнение народа, и является ли мнение большинства критерием истинности с точки зрения Книги книг и Православной Церкви.

Итак, начнём, пожалуй, с первого эпизода Библии, где появляется какая-то общность людей – эпизода небогоугодного строительства Вавилонской башни. Вроде бы люди собрались, как бы сейчас сказали, «всем миром», чтобы что-то построить, даже новые технологии изобрели (см.: Быт.11:3), а Господь всё разрушил и вдобавок сделал так, чтобы «один не понимал речи другого, и рассеял их по всей земле» (Быт.11:7-8). Но кара постигла людей не за то, что они сплотились урбанистической идеей, а за то, что «хотели сделать себе имя» (Быт.11:4), затмить своей славой Бога. Бог же искоренил саму возможность греха.

Человечество после разрушения вавилонской башни встало на путь разделения, начавшийся с деления на племена, народы, которые не понимали друг друга и враждовали между собой, и продолжающийся в наши дни с их гражданскими войнами и всевозможными разделениями на партии, течения, субкультуры, представители которых просто не понимают друг друга и поэтому враждуют. Этот путь разделения дойдёт до своей крайней точки в конце времён, когда, по свидетельству Христа, «предаст брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их» (Мф.10:21).

Однако для данной статьи более показательны отношения между Богом и народом Израиля, которые начались в период освобождения из египетского плена. Моисей – косноязычный, рефлексирующий, сомневающийся в своих силах человек, говоря современным языком, не тянул на роль лидера народного восстания. Он несколько раз пытался упросить Господа не делать его вождём еврейского народа, да и сами старейшины Израилевы (хотя в Исх. 4:29-32 об этом сообщено достаточно скупо), вероятно, до последнего не верили, что Моисей, пастух из земли Мадиамской, послан Богом. Как бы то ни было, народ уполномочивает Моисея и его брата Аарона говорить с фараоном от имени всех.

Но как только фараон, выслушавший просьбу отпустить порабощённый народ, чтобы он мог принести жертву Господу, вместо того, чтобы отпустить евреев, дал приказ увеличить объём работ для них, дабы они не были праздны (см.: Исх. 5:1-18), Моисей теряет доверие народа. Его, это доверие, не смогло вернуть даже очередное Господне обетование, пересказанное Моисеем народу, который не слушал его по малодушию и тяжести работ (Исх. 6:9). Судя по Исх. 11:3, авторитет в глазах людей вернулся к Моисею только после того, как Господь навёл тьму на Египет, что, собственно, и позволило ему повести их за собой и вывести из плена. Но в первый же день странствия, узнав о возглавляемой фараоном погоне, народ стал роптать, пытаясь отвергнуть Моисея как вождя и Бога, пославшего его.

На протяжении всего сорокалетнего пути евреи, которые то проявляли недовольство недостатком пищи, то возмущались недостатком воды, то отлили золотого тельца, думая, что Моисей уже не спустится с Синайской горы, роптали не только и не столько на Моисея. Они, сами того не понимая, роптали на Бога. Ведь Моисей, при своём статусе народного вождя, был всего лишь орудием в руках Господа, человеком, через которого должно было свершиться обетование, данное Аврааму. Но, несмотря на это, Бог бережёт Моисея и Аарона, пресекая всякие попытки их свергнуть, хотя Ему ничего не стоило послушать голоса народа и, если не поддержать, то попустить смену власти, тем более что их власть была номинальной, хоть и не все воспринимали её таковой.

Вспомним самый яркий пример. Восстание, возглавляемое Кореем, описанное в 16-ой главе книги Чисел, было попыткой изменить богоустановленный порядок вещей под лозунгом «Вся власть – народу!» (см.: ст.3). И хотя против Бога бунтовщиками не было сказано ни слова, Господь сурово карает их, истребив не только заговорщиков, но и возроптавших на следующий день, уничтожив без малого пятнадцать тысяч мужчин.

Вообще еврейское общество с момента входа в Землю Обетованную до воцарения Саула управляется Богом, Который воздвигал харизматических лидеров, судей, и через них спасал сынов Израилевых «от врагов их во все дни судьи: ибо жалел их Господь, слыша стон их от угнетавших и притеснявших их» (Суд.2:18). Но и судей народ не слушал: как только ему становилось легче жить, он сразу забывал истинного Бога и покланялся языческим богам (см.: Суд.2:19).

Строго говоря, эту статью можно было не писать, так как ответ на главный её вопрос содержится в самой Библии, а именно в 8-й главе Первой книги Царств. Когда состарился пророк Самуил, а его сыновья «не ходили путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно» (ст. 3), народ попросил его поставить им «царя, как у прочих народов» (ст. 5). Господь же, Которому Самуил передал эту просьбу, сказал: «Послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; как они поступали с того дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так поступают они с тобою; итак послушай голоса их; только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними» (1 Цар.8:7-9). Здесь Господь повелевает Самуилу исполнить желание народа не потому, что в этом желании содержится Его воля, а наоборот. Несмотря на то, что недовольство сыновьями Самуила было не чем иным, как ропотом на Бога (так как любой, даже неправедный, судья был поставлен Господом), и, видя, что народ Израиля не хочет жить по Его законам, смиряться с превратно судящими его сыновьями Самуила, Господь дал ему возможность жить и выбирать, кто будет править этими людьми, как у прочих народов.

Замечу здесь, что за всю библейскую историю, а точнее, за всю историю богоизбранного народа трудно найти время, когда он жил бы в согласии с Богом и вёл бы праведную жизнь. Напротив, он, как следует из пророческих книг, то служил богам соседних народов, то исполнял формальный обряд, не наполняя его духовным смыслом. В частности, в книге пророка Исайи Господь говорит: «Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел — ясли господина своего; а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет. Увы, народ грешный, народ обремененный беззакониями, племя злодеев, сыны погибельные! Оставили Господа, презрели Святаго Израилева, — повернулись назад… Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие — и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови» (Ис. 1:2-4,13-15).

Из этого фрагмента, как и из многих других мест в пророческих книгах, становится ясно, что между Богом и избранным Им народом были, мягко говоря, сложные отношения. На этом фоне выражение «глас народа – глас Божий» звучит, по меньшей мере, нелепо. Ещё более нелепо оно звучит, если вспомнить, кто кричал: «Смерть Ему! А отпусти нам Варавву» и «распни, распни Его!» (Лк. 23:18,21). В конечном счёте, Христа распяли не книжники и фарисеи, не римская власть, не Понтий Пилат, который хотел отпустить Его. Господа распял израильский народ, глас народа, который несколько дней назад встречал Его как своего царя. Этот факт лучше всего иллюстрирует то непостоянство толпы, граничащее с безумием, о котором говорит Алкуин в цитате, приведённой в начале статьи.

Всё вышесказанное относится к любым объединениям людей, кроме одного. С точки зрения Священного Писания ни одна общность людей, какой бы многочисленной она ни была, не может провозглашать, что она говорит от имени Бога, кроме истинной Святой Церкви, Им созданной. Именно Церковь (греч, ἐκκλησία – собрание народа) призвана посредством Таинства Евхаристии, через вкушение истинных Тела и Крови Христа, преодолеть то разобщение человечества, которое началось после разрушения Вавилонской башни Богом, и именно поэтому после схождения Святого Духа на апостолов вчерашние рыбаки и мытари заговорили на всех языках Римской империи. Этим самым Господь заложил основу Церкви как надмирного общества, в котором «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, ибо все христиане одним Духом крестились в одно тело, <…> и все напоены одним Духом» (Кол.3:11; 1 Кор.12:13). Только она – истинная соборная Православная Церковь, ведущая непрерывное преемство от тех самых апостолов, имеет право заявлять что-либо от имени Бога. В то же время замечу, что ни один член Церкви, будь то мирянин, священник, монах, епископ, патриарх, не может единолично сказать, что только он говорит от имени Церкви. Если кто-либо дерзает говорить что-то новое или противное её учению, то он  исторгается из Церкви, по слову апостола: «если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8).

Все решения, вероизложения, догматические документы Церковь с древнейших времён принимает соборно, то есть демократическим образом – голосованием сначала апостолов, а по окончании апостольского века – их преемников –  епископов областей, которые участвуют в том или ином соборе. Каждый же епископ представляет не только возглавляемую им территорию с её епископатом, клиром, храмами, соборами и монастырями, но всю свою паству, выражая её совокупное мнение.

Здесь важно сделать отступление. Епископов до начала IV века выбирали при активном участии всего народа[1], пока эта практика не была запрещена 13-м правилом Лаодикийского собора (ок.343г.): «Да не будет позволяемо сборищу народа избирать долженствующих произвестись во священство». Решено это было, очевидно, потому что после известного эдикта императора Константина в 313 году Церковь перестала быть обособленной и христианами зачастую становились не вследствие твёрдой веры, а по карьерным соображениям или просто из-за желания уйти из закостенелого язычества. Ввиду этого стало невозможно отделять волю Церкви от воли сборища, толпы (ὄχλος), имеющей к Церкви чисто номинальное отношение. Кроме того, процесс избрания епископа, который ранее ставился в пример язычникам[2], стал производить «беспорядки и смуты»[3]. «После издания этого канонического постановления, – пишет священноисповедник Никодим (Милаш), – в церковную практику проник обычай, по которому в избрании стали участвовать только знатнейшие лица из народа, причем этому обычаю дал силу закона император Юстиниан»[4].

То, что в избрании своего епископа может принимать участие население города, зафиксировано и в Исповедании Иерусалимского собора 1672 года, являющемся одним из наиболее полных изложений догматов православной веры во втором тысячелетии. Там, в 10-м определении, мы читаем: «Священник избирается Епископом, а Архиерея избирают не Священники или Пресвитеры, или светская власть, но Собор (совет епископов – прим. ИД) высшей Церкви того края, где находится город, для которого назначается рукополагаемый, или, по крайней мере, Собор той области, где он должен стать Епископом. Либо, если его должен избирать город, он делает это не просто, но избрание свое предъявляет Собору. И если окажется, что он [был избран] согласно канонам, то избранного производят посредством Епископского рукоположения через призывание Святого Духа. А если нет, то произведут того, кого выберет Собор»[5].

Для полноты картины следует отметить, что избрание епископа при участии народа – всего лишь традиция, обязательность которой не подкреплена ни одним каноном Церкви. Для постановления епископа по первому Апостольскому правилу и по всем последующим правилам (например, согласно 4-му правилу Первого Вселенского собора) требуются два или три других епископа. Тем не менее, участие народа, а точнее, его представителей, в выборах епископа, митрополита или патриарха, имело место в истории поместных церквей. Так, именно при участии народных представителей был избран патриарх Сергий и все последующие предстоятели Русской Православной Церкви, включая нынешнего.

Голосование в Церкви, кто бы в нём не участвовал, отличается от всех прочих голосований, будь то общенациональный референдум или выборы управдома, тем, что голосующие в Церкви совершают это под водительством Святого Духа, Который наполняет её, и тем, что его результат — не столько воля членов Церкви, сколько воля богочеловеческого организма, коим Церковь и является. И здесь нельзя сказать, сколько процентов в том или ином решении принадлежит людям, принявшим его, а сколько – Богу, можно только утверждать одну парадоксальную вещь. Подобно тому, как Христос является одновременно совершенным Богом и совершенным Человеком, воля человеческая и воля Божия в Церкви занимает 100%. Неслучайно первое решение Апостольского Собора начинается словами: «Угодно Духу Святому и нам» (Деян. 15:28).

Итак, только в Церкви и нигде больше, собрание людей может выражать и выражает Божию волю, и применительно только к решениям, принятым голосованием членами Церкви, выражение «глас народа – глас Божий» имеет христианский смысл.

Сейчас подавляющее число христиан приходят в Церковь в лучшем случае, чтобы спастись самим или вымолить исцеление болеющего родственника, а добрые дела делают только потому, что без них нельзя угодить Богу. И забывают о том, что каждый член Церкви призван быть общником воли Божией, её проводником, быть солью земли и светом мира (Мф. 5:13,14). Каждый христианин призван творить добро, чтобы люди внешние прославляли Отца нашего Небесного (Мф. 5:15).  И если бы каждый из нас поистине светил, делая то, к чему призван, а не закапывал данный ему талант, в мире стало бы меньше боли и зла. А мы, подобно Адаму, вместо того, чтобы возделывать вверенный нам рай, грешим или просто бездействуем, впуская зло в мир. И это несмотря на то, что Господь поможет нам, если мы будем творить добро не из тщеславия, но во славу Божию.

_____________

[1] Для описания процедуры голосования священноисповедник Никодим (Милаш) приводит следующее древнее свидетельство из «Апостольских постановлений» (VIII,4): «Собравшийся в день Господень народ с собором пресвитеров и в присутствии епископов пусть даст согласие. Затем старейший среди прочих епископов пусть спросит пресвитеров и народ (το πρεσβυτέρων και τον λαόν), тот ли это, которого желают иметь начальником? И когда они ответят утвердительно, пусть снова спросит, все ли свидетельствуют, что он достоин этого Великого и знатного начальствования и истинно ли исполнил то, что относится к его обязанностям в отношении Бога, не нарушил ли прав людей, хорошо ли устроил дела по дому и безукоризнен ли по жизни? И когда все свидетельствовали согласно, по истине, а не по предубеждению, как перед судиею Богом и Христом и перед Духом Святым, и всеми святыми, и служебными духами, что он таков, тогда опять в третий раз пусть будут спрошены, действительно ли он достоин священнослужительства, чтобы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; когда же и в третий раз подтвердят, что он достоин, то пусть от всех потребуют знак согласия. И когда последнее будет добровольно исполнено, пусть умолкнут. Затем, когда настанет молчание, один из первых епископов с двумя другими, став подле жертвенника в то время, когда остальные епископы и пресвитеры тайно молятся, а диаконы держат раскрытые Божественные Евангелия над головою рукополагаемого, пусть говорит молитву». (Цит. по: Никодим (Милаш), еп. Правила Святых Апостолов и Вселенских соборов с толкованиями в 2 тт., репринт. Т.1. Изд-во «Отчий дом», М., 2001. С. 184).

[2] См.: Болотов В.В. Лекции по истории Древней Церкви в 4тт. Т.3, СПб, 1913. С. 177.

[3] Никодим (Милаш), еп. Правила Святых Апостолов и Вселенских соборов с толкованиями в 2тт., репринт. Т.1. Изд-во «Отчий дом», М., 2001. С. 187.

[4] Там же.

[5] Исповедание православной веры восточной Церкви (перевод С.Фёдорова и П.Пашкова).