Наш критический отзыв на заметку нашего почтенного оппонента о митр. Исидоре спровоцировал в свою очередь его ответ. В нем ув. Максим Григорьев утверждает, помимо прочего, что наш материал, несмотря на внешнее наукообразие, нацелен более на «пафос и авторитет» и апеллирует к эмоциям, а не к разуму читателя. В то же время мы не удовлетворены качеством ответа самого оппонента. Поэтому мы приняли решение облечь наши тезисы в предельно сухую и сжатую форму, чтобы избежать упрека в излишней риторичности и задать оппоненту ряд простых вопросов, отвечая на которые он сможет либо опровергнуть нас, либо признать нашу правоту.
Следует оговорить, что ответа на пространные рассуждения о «методе» православных апологетов, «адвокатах дьявола» и «малоподвижных системах» мы давать не намерены за бесплодностью. Скажем только, что сам факт того что мы лишены возможности писать комментарии в сообществе нашего оппонента, показывает, что наши тексты обращены не только к православным и способны обратить на себя не только их внимание.
Тезис 1
Идея созыва Вселенского Собора для обсуждения богословских противоречий Востока и Запада происходит не от Михаила Палеолога, а от паламитского круга.
Оппонент утверждает, что Иоанн Палеолог «вполне в духе своего предшественника Михаила VIII из той же династии готовил собор по воссоединению Церквей». Это неверно.
На Лионском соборе вообще не происходило никакой богословской дискуссии; византийские послы не имели полномочий ни от Восточных патриархов, ни даже от патр. Константинопольского (Иосифа Галисиота), но только от группы Константинопольских архиереев и собственно императора, от лица которых они и исповедали веру Римской церкви. Догматические расхождения не обсуждались; все ограничилось формальным принятием латинского учения.
Богословы-паламиты, напротив, активно выступали за открытое обсуждение богословских противоречий Востока и Запада Вселенским Собором. Призывы к такому Собору исходили от всех крупнейших православных богословов поколения учеников Паламы: достаточно назвать имена архиеп. Нила Кавасилы[1], имп. Иоанна Кантакузина[2] и свт. Филофея Коккина. Последний прямо писал о своей уверенности в том, что православные смогут убедить латинян в правоте своей веры: «Если на соборе окажется, что наше учение выше латинского, то они присоединятся к нам и разделят наше исповедание»[3]. Эти предложения отвергались папскими представителями и самими папами, которые отрицали возможность пересмотра уже принятых Римским понтификом решений. Папские легаты в Константинополе призывали к повторению унии по модели Михаила Палеолога: «Услышав это от императора, [легат] Павел сказал: “Но какая мне польза от собрания многих? Я обращаюсь только к тебе, а через это мне доступно все, ибо ты подобен вертелу, на котором все, как куски мяса, висят; и если ты сдвинешься, и они вместе с тобой повернутся”»[4].
Поэтому Флорентийский собор изначально был «осуществившейся надеждой Византии»[5]: папа впервые согласился на постоянные византийские призывы к открытому соборному обсуждению богословских различий Востока и Запада. Планируемое воссоединение должно было быть воссоединением в православной вере.
Вопрос. На каком основании оппонент считает, что любые призывы к объединительному Собору непременно подразумевали готовность принимать латинскую догматику?
Тезис 2
Император и патриарх до собора не проявляли никакого открытого латинофронства.
Оппонент утверждает, со ссылкой на некоторых историков, что император и патриарх Иосиф ΙΙ «замышляли унию и потому поставили Исидора, явного оной сторонника» на кафедру и все действия Иоанна Палеолога в этом отношении были довольно прозрачны и очевидны. Это неверно.
В действительности патр. Иосиф был уверен, что итогом собора станет обращение латинян к православной вере, о чем говорил сам: «Мы будем иметь свободу говорить то, что захотим, и, по милости Христовой, покажем наше чистейшее и светлейшее учение, и наши окажутся их учителями в отношении веры. Я уверен, что они будут убеждены и примут наше учение, и мы таким образом соединимся… Если же они не примут наше учение, то мы вновь, по любви Божьей, возвратимся светлыми, ясно возвещая истинное учение и ни в чем не отступив от истины»[6]. Нет никаких свидетельств, доказывающих обратное.
Аналогично и император первоначально уверял архиереев, убеждая их отправиться на собор: «Мы надеемся, что объединение с Божией помощью произойдет. Если оно случится, то мы во многом собираемся исправить ту Церковь»[7]. Само исправление патриаршеских грамот, которое наш оппонент считает несомненным признаком того, что император был готов принять латинское учение — и оно, как мы уже указывали в нашей заметке, сопровождалось обещаниями в любом случае никак не нарушать воли патриархов и не принимать латинских новшеств. Перед собором император поручил Схоларию и св. Марку Евгенику изучить сочинения архиеп. Нила Кавасилы, считавшегося лучшим византийским антилатинским полемистом, причем «они встречались в присутствии императора, рассматривали и исследовали вопросы»[8], т. е. император лично принимал участие в подготовке апологетической стратегии византийской делегации для собора.
Итак, даже если Палеолог в глубине души был намерен добиться соединения любой ценой, даже путем принятия догматики Римской церкви, он открыто декларировал обратное, и догадаться о его истинных мотивах было невозможно.
Вопрос. Каким образом хоть один из Восточных патриархов или кто-либо еще мог догадаться, что итогом собора станет принятие латинской догматики?
Тезис 3
Марк Евгеник, Исидор и Виссарион изначально были единомышленниками и намеревались добиться воссоединения путем обращения латинян в Православие.
Оппонент полагает, что Виссарион и Исидор были поставлены во архиереев перед собором из-за своей наклонности к принятию учения Римской церкви. Это неверно.
Остается загадкой, зачем императору, будь его цели таковы, было рукополагать явно не склонного к латинофронству Марка Евгеника, да еще и поручать ему подготовку апологетической стратегии византийской делегации. Слово свт. Марка к папе Евгению IV очевидным образом показывает цели, с которыми на собор прибыл митрополит Эфесский: добиться воссоединения через отречение латинян от своих заблуждений[9]. При этом Марк открыто был расположен к латинянам и настроен крайне оптимистично — он верил, что созыв общего собора обеспечивает возможность для восстановления единства Востока и Запада.
Речи митр. Виссариона на соборе не оставляют сомнений, что он держался тех же взглядов. Он сам утверждал впоследствии, что был полностью искренен в защите византийских позиций и настаивал, что именно ему принадлежали наиболее удачные аргументы в дискуссии о Символе веры[10]. И действительно, речь Виссариона на VII заседании собора на какое-то время поставила латинскую делегацию в затруднительное положение[11]. Впоследствии Виссарион изменил свое мнение, но на собор он ехал несомненным защитником «отеческого Православия». Причиной своего обращения он сам называл то, что ему были показаны веские доводы в пользу латинской стороны, которые до этого были ему (как и Исидору, и всем прочим грекам) неизвестны[12].
Исидор был до собора наиболее активным участником переговоров с Латинской церковью из трех новопоставленных митрополитов и позволял себе местами ощутимо «экуменическую» риторику. Более того, на соборе в Базеле, где он был представителем Константинопольской Церкви, Исидор пространно рассуждал о том, что «среди тех, кто здрав и апостольски шествует право по Божественным определениям отцов, не знаю как, но время учинило разделение единого священного Тела Церкви. Долгое время сделало рассечение глубоким и вызвало разделение не малое и не пренебрежимое. До того начальник и устроитель зла вооружил их друг на друга, что и обе части друг на друга ополчаются в речах» [13]. Такое рассуждение, как кажется, уравнивает обе стороны раскола [14].
Однако стремление Исидора к восстановлению единства Востока и Запада также подразумевало обращение латинян к православной вере византийцев. Совершенно очевидным свидетельством этого являются его речи против Андрея Хрисоверга и кард. Джулиано Чезарини[15], о которых мы писали в нашей заметке и факт существования которых оппонент откровенно проигнорировал. Мы просто процитируем одну из них фактически наугад: «Во всяком деле нет ничего сильнее закона, практики и обычая. Даже одной вещи из этих трех довольно, чтобы так и было. У двух силы еще больше. А если сочетаются все три, они делают нерушимым и неколебимым то, в чем они согласны. И вот, определения [Соборов] — закон, и святые отцы действовали сообразно этим определениям: свои деяния они помещали вне ороса, то есть Символа веры. И обычай этот сохранил Никейский Символ неколебимым, так что никто к нему ничего не прибавлял, кроме вас, потому что этого нельзя было делать по вышеперечисленным причинам. Нельзя этого делать и сейчас»[16]. Даже в самом конце собора, когда свт. Марк более не участвовал в публичных заседаниях, именно Исидор остроумным замечанием осадил оратора с латинской стороны: «Если в соревнованиях всего один участник и на стадионе он бежит в одиночку, он, конечно, покажется победителем. Если кто-то говорит в одиночестве и никто ему не отвечает, может показаться, что его речь нельзя оспорить. Так и твое преосвященство: ты долго богословствовал и блестяще витийствовал, но и у нас есть блестящие ответы, хотя сейчас уже вечереет и нет времени отвечать. На следующем заседании мы дадим ответ»[17].
Тем не менее, в итоге Исидор отказался от готовности защищать византийское учение; он сам объясняет это тем, что познакомился с речениями отцов Церкви в пользу Filioque, хотя прежде не желал «принимать латинство»: «И мы не хотим принимать латинство (λατινῖσαι), но мы говорим, что исхождение Всесвятого Духа и от Сына передают не только западные святые, но и восточные; поэтому правильным будет согласиться с нашими святыми и соединиться с Римской церковью» [18].
Итак, Исидор, несмотря на экуменическую риторику в Базеле, в Италии сам прямо утверждает, что не хотел «принимать латинство»; он ведет полемику с латинским учением и оспаривает латинских ораторов. По его собственному утверждению, обратило его к «принятию латинства» только знакомство со словами святых отцов (а их он впервые услышал во Флоренции).
Вопрос. На каком основании оппонент предполагает, что Исидор изначально был готов отказаться от православной веры в пользу учения Римской церкви?
Тезис 4
Князь Василий Темный не мог знать, что в конечном итоге Исидор окажется сторонником латинской догматики.
Оппонент предполагает, что кн. Василий осуществил хитроумную «многоходовочку», фактически воспользовавшись униатством митр. Исидора, чтобы добиться подчинения церковной иерархии в России национальным властям. При этом о латинфронстве митрополита князь, вероятно, должен был догадываться еще до собора и едва ли не специально отправить Исидора во Флоренцию, чтобы тот принял латинство и тем самым дал повод Русской Церкви отделиться от Константинополя. Это неверно.
Мы убедились, что Исидор уже на самом соборе вел полемику против латинской точки зрения и в отсутствие свт. Марка Евгеника пытался возражать латинским теологам. «Принимать латинство» он не хотел. Никаких его «открыто про-латинских действий» до собора, которые могли бы быть известны князю, мы не знаем (если не считать таковыми экуменические речи в Базеле, о которых Василий вряд ли был подробно осведомлен). Император Иоанн Палеолог и патр. Иосиф постоянно подчеркивали, что целью собора является обращение латинян к православной вере. Коль скоро это так, совершенно очевидно, что и Исидор должен был создать у князя впечатление, что итогом собора станет покаяние Запада, а не падение Востока, поскольку именно к такому результату первоначально стремился сам митрополит, как видно из его сохранившихся речей.
Вопрос. Как мог князь заподозрить латинофрона в митрополите, который сам еще и не думал быть латинофроном?
Тезис 5
Исидор предал доверие патр. Антиохийского.
Оппонент полагает, что Исидор не мог являться предателем, поскольку формально не нарушил условий своей верительной грамоты. Это неверно.
Первоначально Восточные патриархи ограничили своих представителей четкими инструкциями, запрещавшими принятие латинских новшеств. Верительная грамота с широкими полномочиями была дана Исидору Антиохийским патриархом только после того, как император пообещал, что выраженная прежде воля патриархов в любом случае не будет нарушена. Даже если он при этом кривил душой, у патриархов не было никакой возможности догадаться об этом, по причинам, которые мы описали выше.
Патриархи были искренне убеждены, что их представители будут, собственно, представлять их, а не подписывать нечто от ветра главы своея. Такова нравственно очевидная обязанность представителей — представлять (простите за тавтологию) мнения тех, чьими представителями они называются. Высылая грамоты с формально более широкими полномочиями, патриархи доверились честности своих местоблюстителей.
Содержание этой переписки императора с патриархами было известно всем противникам унии (о нем говорят Иоанн Евгеник и Геннадий Схоларий и подробно пишет Сильвестр Сиропул), а они не располагали никаким особенным доступом к закрытой информации, которого не было у прочих лиц. Об этом без каких-либо затруднений стало известно и послам Базельского собора в Константинополе (т. е. «чужим»), и они смогли даже получить грамоты на руки [19], так что переговоры велись без какой-либо секретности, и приближенным императора — таким как Исидор, Марк или Виссарион — их ход был известен со всей несомненностью (если грамоты мог увидеть посол из Базеля, то те люди, для которых они были предназначены, — тем более).
Знал ли Исидор волю Антиохийского патриарха? Да, не мог не знать. Знал ли Исидор об обещании императора, данном, фактически, от лица местоблюстителей (включая и самого Исидора)? Да, не мог не знать.
Сознавал ли Исидор, подписывая акт об унии, что акт противоречит ясно выраженной воле того патриарха, от имени которого он ставит подпись? Безусловно сознавал.
Вопрос. Как называется человек, который сознательно нарушает волю того, кто ему доверился?
Ответ. Предатель.
__________________________________
[1] См. первую часть его трактата «О папском первенстве»: https://azbyka.ru/otechnik/Nil_Kavasila/o-papskom-pervenstve-i-prichinah-raznoglasij-v-tserkvah/
[2] См.: Иоанн Кантакузин. Беседа с папским легатом, 10, 11, 14, 16 // Беседа с папским легатом; Диалог с иудеем и другие сочинения. СПб., 2013. С. 31-33
[3] Acta Patriarchatus Constantinopolitani. Vol. 1. P. 492
[4] Иоанн Кантакузин. Беседа с папским легатом, 14 // Беседа с папским легатом; Диалог с иудеем и другие сочинения. СПб., 2013. С. 33
[5] Иоанн Мейендорф, прот. Произошла ли во Флоренции встреча между Востоком и Западом? // Церковь в истории. М., 2018. С. 152
[6] Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском соборе, 3.25. СПб., 2016. С. 75-76
[7] Там же, 2.44. С. 54-55
[8] Там же, 3.10. С. 67-68
[9] Marcus Eugenicus. Oratio ad Eugenium papam Quartum // Marci Eugenici metropolitae Ephesi opera antiunionistica / Ed. L. Petit. R., 1977. P. 28-33
[10] Gill J. The Council of Florence. Camb., 1959. P. 168
[11] https://bogoslov.ru/article/6166573
[12] См., напр.: Bessarion. Ad Alexium Lascarem Philanthropenum de processione Spiritus Sancti, 3.43-46 / Ed. E. Candal. R., 1961. P. 32-34
[13] Isidori oratio ad synodum Basileensem // Cahiers de l’Institut du Moyen-Âge Grec et Latin. 2018. T. 87. P. 69
[14] Интерпретация этого места в работе С. Ю. Акишина, к сожалению, основана, видимо, на латинском тексте, который не соответствует греческому оригиналу и рукописному автографу Исидора (Paris. Suppl. Gr. 212), и потому неверна (См.: Митрополит Исидор Киевский и проблема церк. унии в поздней Византии // Вестн. Екатеринбургской ДС. 2011. Вып. 1. С. 70-101).
[15] Isidorus Kioviensis. Sermones inter Concilium Florentinum conscripti / Ed. G. Hoffman, E. Candal; R., 1971. P. 9-53
[16] Isidorus Kioviensis. Sermo altera conta additionem ad Symbolum, 48 / Ed. G. Hoffman, E. Candal; R., 1971. P. 51
[17] Sessio Florentina IX // Quae supersunt Actorum graecorum Concilii Florentini / Ed. J. Gill. R., 1953. P. 398
[18] Sessio Florentina IX // Quae supersunt Actorum graecorum Concilii Florentini / Ed. J. Gill. R., 1953. P. 400
[19] «Узнав об этом, разыскав и увидев грамоты, фра Иоанн сразу побежал к императору…» (Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском соборе, 3.5. СПб., 2016. С. 64)
(Пока оценок нет)
Загрузка...Автор публикации
