Пару дней назад одно сообщество, посвященное проповеди унии, опубликовало апологетический материал о митрополите-кардинале Исидоре[1]. Автора заметки, которую нам бы хотелось кратко прокомментировать, возмутило именование Исидора «митрополитом-предателем» на слайдах исторической выставки «Россия — моя история: Рюриковичи». Оставляя в стороне вопрос о качестве выставок из этой серии как таковых, мы попытаемся дать ответ на возмущение уважаемого оппонента.
Автор заметки сначала вдохновенно описывает заслуги Исидора перед Отечеством, его деятельность на Ферраро-Флорентийском соборе, его эрудицию и начитанность. Оспаривать его в этой части мы не намерены: в конце концов, не подлежит сомнению, что митрополит-кардинал и вправду был человеком умным, талантливым и отважным; вне зависимости от конфессиональной принадлежности, любой исследователь не может не признавать заслуг такого рода за историческими лицами вроде (св.) патр. Фотия или кард. Исидора. Наше внимание будет обращено на основную часть заметки под заголовком «Кого же и как, позвольте узнать, предал Исидор?». Если оппонент действительно хочет это знать, мы просветим его.
«Быть может, он предал Русское государство?» — спрашивает автор рассматриваемого нами материала и тут же отвечает: «Нет никаких сведений о том, что Исидор, отправляясь на Собор, давал какие-то обещания великому князю, которые потом не сдержал». В качестве доказательства оппонент приводит пространную цитату из Е. Е. Голубинского, но уже здесь внимательный читатель вынужден остановиться в некотором недоумении: «Позвольте, но ведь цитируемый текст ничего не говорит о поведении Исидора до собора! Здесь говорится лишь о том, что к моменту возвращения митрополита в Москву из Флоренции Василий Темный уже должен был знать о том, какую позицию Исидор занял на соборе, и принять решение о предполагаемом образе действий в его отношении». Действительно, цитируемый оппонентом текст никоим образом не относится к тому тезису, который он хочет доказать. К чему тогда служит эта пространная цитата, мы можем только догадываться (вероятно, все дело в том, что этот текст уже цитировался в группе уважаемого автора, и просто оказался под рукой?).
Но есть ли «сведения о том, что Исидор, отправляясь на Собор, давал какие-то обещания великому князю, которые потом не сдержал», на самом деле? Да, они есть. Под 6945 (1438) г. Никоновская летопись сообщает, что кн. Василий, напутствуя митрополита на собор, сказал ему: «Отче Исидоре, мы тебе не повелеваем идти на осьмой собор в Латыньскую землю, ты же, нас не слушая, хощеши тамо идти. Но се ти буди ведомо: егда оттуду възвратишися к нам, принеси к нам нашу христианскую веру Греческаго закона, якоже прияша прародители наши от Грек». Согласно летописи, Исидор «тако обещася сътворити и клятву на ся възложи ничтоже странна и чюжа не принести от Латын в Русскую землю от осмаго их собора, но православие истинное соблюсти Греческаго закона»[2].
Однако данное сообщение может быть оспорено. Уже упомянутый Е. Е. Голубинский уверен в исторической неверности данных летописных свидетельств (и вот это его мнение как раз было бы уместно воспроизвести нашему оппоненту, коль скоро он заинтересован в научном обосновании своей позиции — но увы!): «С совершенною вероятностью следует думать, что читаемое в наших сказаниях написано (и сочинено) уже после того, как имел место Ферраро-Флорентийский собор и после того, как греки и в частности Исидор предали на нем свое древне-отеческое православие. Не мог предвидеть великий князь, чтобы собор окончился тем, чем он окончился; равным образом не мог предвидеть великий князь, как сам говорит, и того, чтобы Исидор явился на нем изменником православию»[3]. Однако, как замечает все тот же историк, «Греки отправлялись на собор в полной уверенности, что они успеют восторжествовать над латинянами и что соединение состоится на условии отречения последних от их новых учений и обычаев; предполагать, чтобы великий князь знал латинян гораздо лучше Греков и чтобы он считал надежды последних смешными иллюзиями, было бы без всякого основания»[4]. Даже если мы сочтем сомнения относительно летописи обоснованными и предположим, что в действительности Исидор не приносил торжественной клятвы «православие истинное соблюсти Греческаго закона», мы можем быть уверены, что в момент отправления делегации из Москвы никакой речи о принятии учения Римской церкви быть не могло.
Итак, относительно этой части рассуждений нашего оппонента мы не можем сказать, что всецело оспорили их, но все же показали, что он неполно осветил исторические факты. Сведения об обещаниях митрополита «соблюсти древнее православие» в действительности имеются, и даже если счесть их недостоверными, не подлежит сомнению, что Исидор должен был каким-то образом создать у князя твердое убеждение, что на соборе латиняне отрекутся от своих «новшеств» и обратятся к православной вере. По отношению к этому его поведению до собора деятельность Исидора во Флоренции и вправду может быть сочтена изменой.
Исидор и Православная Церковь
«Тогда, быть может, он предал свою Церковь или, выражаясь более светским языком, тех людей, которым обязан своей кафедрой и тех, кому, взойдя на нее, обещал одно, а сделал другое? Быть может, он предал Православие?» — вопрошает наш оппонент и отвечает: «Этого тоже не было. В своих взглядах на церковный раскол и необходимость его упразднения митрополит был крайне последователен. В Москву приехал и был принят тот, о ком заранее знали — кто он». Нетрудно заметить, что «последовательность» во взглядах на церковный раскол по отношению к самому себе не может означать, что человек не предавал что-то иное (в конце концов, можно быть последовательным двурушником); кроме того, о «последовательности» митр. Исидора мы поговорим ниже. А пока попробуем ответить на вопросы оппонента несколько более подробно, чем это делает он сам.
а. Своей кафедрой Исидор был «обязан» отнюдь не «Москве», что очевидно, а императору. Но своей ролью на соборе Исидор был обязан даже не Иоанну, а тем, кого он, собственно, должен был там представлять. Помимо того, что Исидор был митрополитом Киевским, во Флоренции он играл роль местоблюстителя Антиохийского патриаршеского престола[5]. Именно в этом качестве он ставил свою подпись под актом о единении, и, собственно, по отношению к Антиохийскому патриарху Исидор со всей несомненностью являлся предателем.
Верительные грамоты, изначально данные местоблюстителям, четко определяли их полномочия — подписывать только те документы, где не будет содержаться никаких латинских новшеств и особенно Filioque: «Восточные патриархи предписали местоблюстителям, как они должны быть настроены в отношении объединения. Они написали, что если все пройдет законно, канонично и согласно преданиям святых Вселенских Соборов и святых учителей Церкви, ничего не будет к вере (т.е. Символу веры) прибавлено, изменено и не будет введено новшеств, то в таком случае и они одобрят и поддержат то, что произойдет»[6]. Разумеется, такое ограничение полномочий местоблюстителей категорически не устроило императора, который потребовал, чтобы восточные патриархи переписали верительные грамоты, дав местоблюстителям большую свободу действий. Но патриархи дали эти новые грамоты только после обещания, что на соборе в любом случае не будет принято ничего из латинских новшеств: «Патриархам император подробно написал: “…Мы не сделаем ничего иного, нежели то, о чем вы написали… Пусть не смущает вас никакое иное помышление, но составьте грамоты согласно тому, что мы вам пишем, так как вы имеете уверение в том, что мы не сделаем ничего против того, чего вы желаете”»[7].
Итак, митр. Исидор получил верительную грамоту от Антиохийского патриарха только при условии, что им не будет сделано «ничего иного, нежели то, о чем» патриархи «написали». Излишне напоминать, что на деле Исидор подписал (как местоблюститель Антиохийского престола) акт, в котором как раз было очень многое «изменено» и прибавление к Символу веры было названо «законным и разумным». Именно Восточным патриархам Исидор со всей определенностью «обещал одно, а сделал другое». Если это не называется предательством, то что им называется?
б. Предал ли митр. Исидор Православие? Наш оппонент утверждает, что «Ферраро-Флорентийский собор был по всем критериям Вселенским собором Кафолической Церкви: епископы Востока и Запада, Папа и патриархи (их представители), и даже император Византийской Империи, совсем как во времена Первого… или Второго Никейского собора», и потому, соответственно, его принятие никак нельзя счесть предательством Православия. Мы затрудняемся сказать, на каком из Вселенских Соборов Кафолической Церкви считалось нормальным для местоблюстителей вместо мнения своих патриархов выражать свои личные взгляды и подписываться от имени тех, кто никакого согласия с подписываемыми учениями не выражал. Если считать, что такое возможно и нормально, то наш оппонент должен признать законнейшим из Вселенских Соборов Константинопольский Собор 861 г., на котором легаты п. Николая поддались на уговоры св. патр. Фотия и утвердили низложение св. патр. Игнатия! В таком случае, впрочем, ему бы пришлось сменить название своего сообщества…
В действительности, разумеется, Флорентийский собор не отвечает minimum одному из тех критериев, за несоответствие которым упомянутый оппонентом Второй Никейский Собор отверг иконоборческое сборище в Иерии: «Не были единомышленны с ним и патриархи восточные: Александрийский, Антиохийский и Святого Города, ни сослужители их архиереи»[8]. Как писал свт. Геннадий Схоларий, «даже вместе с латинянами этих трех или четырех виновников всего произошедшего, которые до сих пор хранят верность [флорентийским] определениям, нельзя назвать Вселенским собором, поскольку они во всем действовали вопреки воле патриархов, представителями которых являлись»[9].
Изменил ли митр. Исидор свои взгляды в ходе собора?
3. Наш оппонент пишет: «Все епископы, кроме Марка, митрополита Эфесского, согласились войти в полноту общения с Апостольским престолом, и Митрополит Исидор был из тех, кто сделал это наиболее сознательно и добросовестно, встав на один ряд с Виссарионом, митрополитом Никейским. Безусловно, с точки зрения Русской Православной Церкви, ключевом нарративе ее самоидентичности как автокефальной, независимой от Константинополя Церкви, Митрополит Исидор не был православным (в значении “не был противником унии”). Но и с этой перспективы он скорее “враг”, “оппонент”, и всегда был врагом и оппонентом, а вовсе не предателем или перебежчиком».
Мы вынуждены констатировать, что здесь наш оппонент также в значительной мере заблуждается. Действительно, перед собором император Иоанн Палеолог поспешил организовать архиерейские хиротонии для ряда ведущих византийских интеллектуалов — Виссариона, Исидора и Марка Евгеника. Все они, не исключая и самого св. Марка[10], перед собором и в его начале были настроены крайне оптимистично и верили в возможность достижения полного догматического единения. В то же время все трое также полагали (хотя и с некоторым различием в деталях, на котором мы сейчас останавливаться не будем), что это единение будет единением в православной вере — той вере, которую исповедали на тот момент византийцы. Никто из них не допускал, что итогом собора станет принятие греческой стороной латинской догматики: ни свт. Марк (разумеется), ни Виссарион, в течение первой части соборных заседаний выступавший в защиту православной позиции (причем порой не менее успешно, чем митрополит Эфесский), ни сам Исидор. Собственно, из сохранившихся речей Исидора, подготовленных во время собора, две прямо посвящены защите византийской позиции и полемике с униатским архиепископом Родосским Андреем Хрисовергом[11] (они не были произнесены, так как речь, подготовленная Виссарионом при участии Георгия Схолария, была сочтена более удачной)[12].
Собственно поэтому утверждать, что Исидор «не был православным (в значении “не был противником унии”), но и с этой перспективы он скорее “враг”, “оппонент”, и всегда был врагом и оппонентом, а вовсе не предателем или перебежчиком», — это ошибка (более того — неверная постановка вопроса). Все ключевые участники собора с греческой стороны первоначально держались одинакового «взгляда на церковный раскол и необходимость его упразднения» и хотели добиться единения. Разница лишь в том, что впоследствии Виссарион и Исидор решили, что для преодоления раскола необходимо принять те самые воззрения Римской церкви, против которых они ранее вели полемику, а свт. Марк оставался при изначальных убеждениях (но при этом он ничуть не менее желал бы преодоления раскола, будь латиняне готовы принять православную веру). В ком из них было больше последовательности — судить читателю, но несомненно, что Исидор «перебежчиком» действительно являлся: поначалу он вел полемику против позиции Рима и даже составил речи в ее опровержение, а затем стал отстаивать те же взгляды, которые изначально оспаривал. Разумеется, мы ни в коем случае не считаем, что Исидор изменил свои позиции из непременно порочных побуждений, но факт изменения взглядов совершенно несомненен (хотя, повторимся, если рассматривать его безотносительно конкретных взглядов, «в вакууме», не является чем-то дурным). С точки зрения противников унии Исидор отнюдь не «всегда был врагом и оппонентом», но стал им в ходе собора.
Мы слишком высоко думаем о нравственных качествах нашего оппонента, чтобы счесть, будто он замалчивал факты сознательно, поэтому вынуждены сделать вывод, что он просто не знал обо всем описанном выше. Остается только один вопрос: если так, то не следовало ли ему воздержаться от рассуждений о данном историческом периоде? [13]
В заключение
Итак, митр. Исидор со всей определенностью был предателем по отношению к Антиохийскому патриарху, которого представлял на соборе, а также вероятно может быть сочтен изменником по отношению к Московскому князю Василию II, у которого, по всей видимости, должен был некоторым образом создать уверенность, что результатом собора будет признание латинянами правоты византийцев. Кроме того, он определенно изменил свои взгляды на учение Римской церкви — в отличие от первых двух случаев само по себе это не предосудительно, но несколько корректирует мнение нашего оппонента, будто Исидор был как-то особенно последователен в своих воззрениях.
Годится ли такой человек в качестве примера нашего выдающегося соотечественника и образца для детей и юношества — судить читателю. Мы можем только констатировать, что оценка, данная ему на (во многих отношениях неоднозначной) исторической выставке «Россия — моя история», по крайней мере в значительной части справедлива.
Мы не станем подробно останавливаться на небольших упущениях оппонента: например, когда он называет митр. Иону почему-то патриархом, или уверяет, будто все епископы, кроме св. Марка, подписали акт об унии, хотя в ночь перед актом соединения из Флоренции бежал еп. Ставрупольский Исаия (и так и бежал в одиночку до самого Константинополя). Нет смысла и возражать его «историософской» мысли [14], будто главной причиной изгнания Исидора из Москвы было желание князя иметь «своего» митрополита — хотя если наш оппонент так яро не любит всяческий цезарепапизм, то ему бы скорее следовало обратить внимание на побудительные мотивы к заключению самой унии... В конце концов, это уже элементы идеологии, а не собственно история.
Мы бы хотели только напомнить нашему оппоненту знаменитое изречение Фридриха Ницше: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем». Желающий опровергнуть «старые кривды» и претендующий на борьбу с клеветой и пропагандой должен все же стараться более тщательно обосновывать свои выводы. В противном случае на место одной пропаганды он просто предложит иную. А для пропаганды столь удобна риторика и позиция «несправедливо обиженного и оклеветанного»…
____________________________
[1] https://vk.com/@leo_and_ignatius-vozmutitelnaya-rusofobiya-kogo-predal-mitropolit-isidor
[2] Патриаршая, или Никоновская летопись, г. 6945 // Полное собрание русских летописей. СПб., 1901. Т. 12. С. 24.
[3] Голубинский Е. Е. История русской Церкви. М., 1900. Т. 2. Ч. 1. С. 430.
[4] Там же. С. 430-431.
[5] Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском соборе IV, 43. Издательство Олега Абышко, 2016. С. 114, 120
[6] Там же. С. 64
[7] Там же. С. 65.
[8] Вселенский VII Собор. Деяние VI // Деяния Вселенских Соборов. Казань, 1909. Т. 7. С. 208.
[9] Геннадий Схоларий, свт. Краткая апология противников унии, 7.
[10] Здесь мырекомендуем интересующимся обратиться к его речи в адрес папы Евгения IV, в которой свт. Марк, с одной стороны, всячески приветствует любые шаги, направленные на преодоление раскола, с другой же твердо (хотя и довольно аккуратно) перечисляет все отступления латинской стороны от православия и ставит их устранение условием для единения: Marcus Eugenicus. Oratio ad Eugenium papam Quartum // Marci Eugenici metropolitae Ephesi opera antiunionistica / Ed. L. Petit. R., 1977. P. 28-33
[11] Isidor Kioviensis. Sermones inter Concilium Florentinum conscripti / Ed. G. Hoffman, E. Candal; R., 1971. P. 9-53
[12] См.: Gill J. The Сouncil of Florence. Camb., 1959.P. 153
[13] Разумеется, мы также можем ошибаться, но все же не столь очевидным образом!
[14] Которая сделалось столь популярна с легкой руки любимого русскими католиками протодиак. А. Кураева.
(Пока оценок нет)
Загрузка...Автор публикации
