НА ЧЕМ СТОЯТ КРАЙНОСТИ ХРИСТИАНСКОЙ БОГОСЛОВСКОЙ МЫСЛИ? (ЧАСТЬ 3)

1 часть: На чем стоят крайности христианской богословской мысли? (часть 1)

2 часть: На чем стоят крайности христианской богословской мысли? (часть 2)

***

В третьей и заключительной части статьи мы обратимся к примерам «антропологического максимализма», который, согласно небольшому замечанию в самом конце предыдущей части, в относительно современный период захватил пальму первенства в борьбе со своим противником – «антропологическим минимализмом». В связи с этим хочется наперед сделать краткий вывод: дух Пелагия[1] бродит по миру. Есть определенные основания считать, что простой житейский взгляд на вопросы о Боге, вере и спасении исповедует лаконичную форму пелагианства: хорошие люди идут в рай, а плохие в ад. И если пелагианство проиграло в начале в среде церковной, то оно победило, в итоге, в общемировой среде, культуре и философии. Безусловно, у такого положения дел есть объективные причины, и мы о них скажем. Но сперва следует приступить к явлению не менее интересному.

Папство в Римско-католической церкви

Можно долго рассуждать о том, что привело христианский запад к совершенному разрыву с церковным единством в начале второго тысячелетия[2]. Это была поистине трагедия для Церкви (впрочем, как и любой раскол), которая по сей день несет свои отрицательные плоды и порождает уйму разговоров, суждений и дискуссий. Все сводится, в конечном счете, к двум проблемам догматического характера: «филиокве»[3] и примату о власти и непогрешимости римского епископа, именуемого по традиции папой[4]. Сейчас сложно сказать, была ли бы проблематика вокруг филиокве настолько острой, не будь вопросов вокруг роли римского понтифика[5] в жизни и устроении Церкви[6]. Порой филиокве становилось орудием для амбициозных церковных иерархов и политиков в истории взаимоотношений Востока и Запада, особенно со времен пика развития Франкской империи при Карле Великом[7]. Так или иначе, хоть филиокве и немаловажное составляющее православно-католической полемики, однако всегда существенное отличие между православием и римо-католицизмом оттенялось, когда дело касалось положения о природе первенства чести кафедры Рима[8].

Что есть первенство чести? Это отражение реального авторитета, власти, могущества или же дань уважения, поставляющая архиерея пусть даже и первым, но – первым среди равных? Разница в представлении, очевидно, большая. К первому варианту, к своему несчастью, пришел сам римский престол, определив, а затем и узаконив (в 1870 г. – как говорится, лучше поздно, чем никогда) утверждение, что римский папа является в прямом смысле верховным главой Церкви, хотя остальные поместные кафедры придерживались и по сей день без сомнения придерживаются того учения, что в христианской Церкви в принципе не может быть единого лидера и главы над всеми из числа каких-либо иерархов, поскольку его место раз и навсегда занял сам Господь Иисус Христос (Еф 5:23).

Так что же из себя представляет папство? Сами римо-католики ответят, что не считают, словно папа римский есть полноценный глава Церкви, как бы вместо Христа. Впрочем, и нет нужды навязывать им это. Тем не менее, нельзя обойти вниманием саму философскую или мировоззренческую составляющую учения о примате папской власти. «Максимализм» папства, как и всякий «антропологический максимализм», заключается в идеях человеческой самодостаточности, самоценности и независимости, но с той лишь разницей, что объектом максимализации является один и только один человек[9], который получил понтификат[10]. Несмотря на то, что такое догматическое учение есть предмет веры, это весьма лестное отношение к человеческим возможностям: один человек приобретает атрибуты совершенной власти, поставляется выше всякого человека, выше всякого предстоятеля любой другой поместной церкви, и даже – выше соборного разума Церкви, которому отведена роль торжественно выражать власть папы; этот человек становится мерилом истины, а его мнение потенциально получает право на безошибочность[11]. Тот факт, что этим правом впервые и на данный момент единожды воспользовался римский понтифик[12], никак не извиняет само убеждение о таком могуществе римского епископа.

Наделить человека безгрешностью в вопросах вероучения – что это, если не придавать ему одному свойства божественной воли и божественного разума по одной только причине, что он занимает архиерейскую должность на том месте, где такую же должность имел апостол Петр? Православная Церковь исповедует, что истины веры и ее границы утверждаются соборным и равноправным образом, а в наивысшем порядке – на Вселенском Соборе (при участии всей полноты Церкви в лице епископата), то есть общим поиском решения и общим определением с непреложной верой в богодухновенность этих решений и определений (Деян.15:28), а также с верностью церковному Преданию и святоотеческому богословию.

Гуманизм и деизм

Достойно ли удивления, что в Западной Европе, где человек мог быть провозглашен духовным главой над всеми и безошибочным авторитетом, рано или поздно появится столь завышенное, доходящее чуть ли не до идолопоклонства, отношение к самой идее человека и человечности как наивысшей ценности в мире – гуманизм[13]? Конечно, папство не может быть прямой причиной появления гуманизма, но примечательно лишь то, что там, где зародилось папство, там же зародился и гуманизм. И если причины и корни папства более туманны, то гуманизм предельно ясно видится обновленной рецепцией пелагианской ереси.

Будет упущением не указать на предтечу гуманистической революции. И по такому случаю можно вспомнить известную и набившую оскомину «бритву Оккама»[14]. Францисканский монах Уильям Оккам (XIV в.) был одним из самых крупных представителей логического рационализма и номинализма[15]. Согласно его принципу «бритвы», чтобы познавать человека и окружающий мир, нет надобности в привлечении умопостигаемых идей. Оккам не был атеистом по своей вере, но он пришел к выводу, что мы не можем полноценно объять необъятное и должным образом познать Бога и мир божественной реальности, поэтому нам следует заняться тем, чем мы способны заниматься – изучать этот мир, каким он нам является сам по себе.

С тех пор все словно бы услышали призыв Оккама и откликнулись на него: начался крупномасштабный исход из метафизики[16] и развитие человечества в материальной сфере деятельности. В XV в. наступила эпоха возрождения (ренессанс), характерными признаками которой явились упомянутый гуманизм, возрастающая секуляризация[17], негативное отношение к схоластике[18], постепенный переход к философии опытной науки; образно же говоря, человек свел свой взгляд с неба на землю, с вечности на временность, с Бога на самого себя. Начав познавать этот мир, просвещенные умы Европы в последующих столетиях задумались над проблемой самого познания, то есть над тем, как же именно человек вообще что-либо познает? Так зародились сенсуализм[19] Локка, эмпиризм[20] Бэкона и скептицизм[21] Юма. Потом пришла немецкая классическая философия – Кант и Гегель (XVIII – XIX вв.)[22]. После же были Маркс, Шопенгауэр, Ницше, Фрейд и другие основатели всевозможных течений мысли. Итак, изменялась и разноообразилась философия, получили свое развитие психология и социология, а наука с завидным темпом прогрессировала. Чтобы все привести и описать, понадобилась бы целая книга.

А что, собственно, дурного в подобном развитии? Ничего. Христианин всегда найдет выход, всегда во тьме отыщет отблеск истины на пользу себе, ближним и Церкви. Христиане в любой период истории не опасались пользоваться достижениями внешней философии и науки, если это не вредило основам веры и благочестия. В этом нет проблемы. Проблема в том, что человек в этих условиях развития и несомого им комфорта решил, что Бог ему особо и не нужен, а потому, отложив в сторону средневековые трактаты по христианской теологии и философии, через которые созерцал прекрасным Бога, посмотрел на свое отражение и, неожиданно для себя, обнаружил его прекрасным. Человек, этот «хвастливый бог земного рая»[23], забыл о грехе, о том плачевном состоянии, в котором он находится, возомнил себя, будучи духовно и телесно больным, всецело здоровым. Но, что это, если не пелагианство, заявившее, что первородный грех[24] не произвел никакого изменения в человеческой природе?

Однако от Бога отреклись не сразу. Сперва появились деистические[25] направления мысли, согласно которым Богу отводилось место там, на небе, а человеку – здесь, на земле, потому что, как рассуждали большинство деистов, Творец лишь создал этот мир, запустил его механизм с его законами, но не участвует в промыслительной деятельности, то ли по той причине, что не может, то ли – что не хочет. Деизм, как правило, отрицает возможность сверхъестественного откровения, необходимость догматического богословия, а также настаивает на равенстве религий. Пелагианский характер такой точки зрения нагляден: если мир живет по тем законам, которые мы наблюдаем, если все происходящее в настоящем мире – это нормально, то и смерть человека – это нормально. Аналогичным образом учил и Пелагий, говоря, например, что прародители Адам и Ева умерли бы своей естественной смертью, если бы и не согрешили.

Атеизм и агностицизм

Однако и бог деизма стал постепенно сходить со сцены передовой мысли. Атеизм[26] – это закономерное следствие всех предшествоваших перемен. Безусловно, отрицание реальности божественного бытия – это не нечто новое под солнцем. Известно, что еще в X веке до Р.Х. иудейский царь Давид говорил, что безумен тот, кто отрицает существование Бога (Пс.52:2); следовательно, примеры атеистической позиции ему были знакомы. Иларий Пиктавийский[27] в IV веке уже после Р.Х. свидетельствовал в своем труде «О Троице» (I.5), что есть некоторые, кто считает, что Бога нет вообще, а весь мир обязан воле случая. Атеизм, можно сказать, был всегда, но именно в тот период, когда человечество, благодаря гуманизму, замкнулось на самом себе и на том, что говорят ему его органы чувств, он был водружен в качестве знамения победы над христианством и над религией вообще (как доказать органами чувств, что Бог есть?[28]). Хотя атеизм кажется победителем лишь для особо радикально настроенных антирелигиозных кругов научного и светского сообществ.

Атеизм не может победить хотя бы потому, что это – идеология, модель мысли, отражающая образ жизни. Идеологии на полотне истории сменяют одна другую, а религиозность человека остается, несмотря ни на что[29], не говоря уж о христианстве – самой гонимой религии мира. Атеизм же, который решает опираться на современные научные факты, обличает свое невежество тем, что наука, о чем мы сказали ранее, в свое время направила окуляр микроскопа на изучение чувственного материального мира, а всякое понятие о Боге – это уже области метафизики. Бог, хоть и сотворил мир, действительно наделив его естественными законами, сохраняет его и промышляет в нем, но сам Он сущностью Своей пребывает вне мира и его законов и независим от них, поэтому никакой научный эксперимент не в состоянии доказать или опровергнуть бытие божественного.

Современные проявления скептического отношения к реальности метафизического мира по большому счету приобрели форму агностицизма[30], то есть неопределенного отношения к вопросу о Боге, душе и духовном бытии. Человек на бытовом уровне более склонен признать, что он не знает, есть ли Бог или нет ли его. Вариантов рассуждений предостаточно, например: “Бог, может, и есть, но причем здесь Церковь?”; или: “Бог, может, и есть, но это для человека не важно”; или: “мы не можем знать, есть ли Бог и какой Он”. Метафорически агностицизм можно назвать проявлением духовного индифферентизма[31] или духовной лености, неразумным страхом лишиться ставшей уже столь привычной, и потому любимой, серой повседневности. Изначально верно полагая, что бытие Бога невозможно доказать или опровергнуть научными средствами, агностики заблуждаются в том, что опыт богообщения не может быть реален. Христианство – это не подопытная религия, но религия, признающая опыт, как личный, так и выраженный в Предании Церкви: «прииди и виждь» (Ин 1:46)[32] – именно такими словами христианство призывает каждого человека на путь богопознания.

***

Вспоминая наименование данной статьи, справедливо поставить вопрос: какое отношение к крайностям христианского богословия имеют гуманизм, деизм, атеизм и агностицизм?

Во-первых, они имеют хотя бы то отношение, что вышли из христианской (пусть и римо-католической, а затем – протестантской) среды, явились следствием христианского богомыслия и поиска выражения истины. Что есть гуманизм, если не искажение представления о божественном человеколюбии[33]? Бог любит человека как свое творение, наделенное всевозможными дарами, но Он не терпит того, чего не насаждал в человеческой природе – греха и злой воли. Однако гуманизм решил, что человек в том состоянии, в котором находится, достоин божественной любви и чуть ли не поклонения. А что есть деизм, если не искажение представления о Боге-Творце? Деизм отвел Богу только роль бездушного первого двигателя, причины всего существующего, но не участвующего в жизни своего творения. Атеизм и агностицизм – что это, если не следствие того мнения, словно Бога в Его действии по отношению к человеку невозможно познать на опыте, и поэтому следует бросить все свои силы исключительно на опыт чувственный? Познавая дерево по его плодам, мы понимаем, что все это есть результаты тех искажений, которые взросли на западной христианской почве, когда Римская церковь сошла с единого пути спасения, учрежденного Христом, через церковный раскол и вероучительные заблуждения (одним из которых является упомянутое в статье папство), а потом и она сама вкусила урожай посеянных ею семян, когда монах-августинец и доктор богословия Мартин Лютер дал толчок колоссальному расколу на католическом западе в так называемую эпоху Реформации[34].

Во-вторых, что самое прискорбное, различного рода рецидивы гуманизма, деизма, агностицизма в рассуждениях, а также атеизма в делах, встречаются и в церковной христианской среде! Под атеизмом в делах имеется ввиду такой образ жизни, как если бы Бога не было вовсе. Впрочем – это темы христианской нравственности и морали (как говорится, кто без греха?). Но, что касается остального, сегодня уже считается вполне приемлемой та гуманистическая точка зрения, что человек, блуждающий своими путями вне крещения, вне Церкви, вне православной веры, то есть вне благодати искупления, дарованной Христом (Рим 3:21-26), достоин спасения по своим добрым делам, а порой есть шансы встретить и такую мысль, что Бог, в конечном счете, спасет вообще всех от вечных мук[35]. Догматы веры же в подобных случаях негласно подразумеваются ничего не значащими для христианина, что выражается в адогматизме[36] как логическом следствии агностицизма.

В-третьих, все это вместе взятое, как уже было отмечено не раз, есть воспроизведение древней ереси пелагианства, но уже в новой форме. Наконец, в-четвертых, мы имеем дело с торжеством «антропологического максимализма».

***

В свете диалектики «антропологического максимализма» и «антропологического минимализма» можно рассматривать практически любые богословские воззрения, которые когда-либо зарождались на историческом пути христианской религии. Весь двухтысячелетний опыт Церкви показывает, что уклон в ту или иную сторону всегда приводит к болезненным результатам, поэтому Церковь всегда шествовала и призывает шествовать по срединному царскому пути верности и послушания богооткровенной истине, которую содержит православная христианская вера. А чтобы вместе с Церковью мы могли не сбиваться с этого пути, нам всем необходимо учиться! Не христиане ли ученики Христа, Который сказал: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф.22:37)? Любить Бога разумением – лучшее средство избежать крайностей христианского богословия.

FINIS ET DEO GLORIAM

[1]  См. главу «Пелагианские споры» из 1-й части. Напомним, вся суть пелагианства сводится к тому, что человек сам по себе, безотносительно к божественной благодати и зависимости от греховного состояния, волен свободно творить добро или зло, быть праведником или грешником; что грехопадение прародителей ничего не изменило в человеческой природе; что способность выбирать между добром и злом это естественное состояние для человека.

[2] Как правило, годом так называемой «великой схизмы» называют 1054 г., когда папские легаты во главе с кардиналом Гумбертом положили на престол Константипольского собора Святой Софии отлучительную грамоту об анафеме в адрес патриарха Константинополя Михаила Керулария, который в ответ также предал анафеме легатов. Хотя необходимо понимать, что дата раскола условна, поскольку начатки разделения наметились раньше и, скорее всего, окончательно разделение оформилось позже.

[3] Филиóкве (от лат. Filio-que – «и [от] Сына») – официальное учение Римско-католической Церкви об исхождении Святого Духа не только от Отца, но и от Сына (в отличие от учения, выраженного в Никео-Константинопольском Символе Веры (381 г.), что Дух Святой исходит только от Отца).

[4] От др.-греч. «páppas» – отец.

[5] Понти́фик (от лат. «pontífex» – букв. производитель мостов) – в Древнем Риме так именовался член высшей коллегии жрецов по делам религии; в Римско-католической церкви понтификом называют папу римского, видимого главу церкви.

[6] Здесь не стоит подробно вдаваться в разбор того, насколько правомочно учение Римско-католической церкви с точки зрения Священного Предания и Священного Писания. Достаточно упомянуть, что аргументация сводится к ряду неоднозначных высказываний Святых Отцов (как правило, западных), выражающих их отношение к римской церковной кафедре, и ряду мест из Нового Завета, одним из основных лиц которых является апостол Петр, который, как известно, был первым епископом Рима, и от которого ведут свое преемство все римские папы.

[7] Карл I Великий (747 – 814) – франкский король из династии Каролингов, основавший огромную империю в Западной Европе, коронованный как император папой римским в Риме в 800 г. Тем самым Карл бросил вызов законным наследникам Римской империи – императорам Византии.

[8] Напомним, что до «великой схизмы» епископ Рима был первым в диптихе Церкви. Диптих – это упорядоченный список поместных автокефальных христианских церквей, в соответствии с которым происходит последовательность поминовения их предстоятелей во время богослужений.

[9] На практике, в силу внутренних конфликтов, бывали случаи, что пап римских в один конкретный исторический период числилось двое, а то и трое.

[10] Понтификат – период правления папы римского.

[11] «Ex cathedra» (от лат. – с кафедры) – термин, обозначающий учение папы римского, когда он произносит его официально, исполняя свои обязанности учителя всех римо-католиков.

[12] При провозглашении в 1950 г. Пием XII католического догмата о вознесении Пресвятой Девы Марии душой и телом на небо.

[13] Гуманизм (от лат. «humánitas» – человечность, «hómo» – человек) – этическая идеология, стоящая на праве человека свободно определять смысл и форму своей жизни; выражение «человек – мера всех вещей» неплохо отражает суть подобной идеологии.

[14] В 1-й части статьи об этом было небольшое упоминание.

[15] Номинализм (от лат. «nominális» – относящийся к именам) – философское учение, согласно которому общие понятия (напр., бытие, животное, человек, правда, время, красный цвет, эмоция и т. п.) не имеют вне мышления никакого реального прообраза и поэтому представляют собой только субъективные формы мысли.

[16] Метафизика (от др.-греч. «tá metá tá fiziká» – букв. то, что после физики) – раздел философии, посвященный изучению самых основополагающих, первостепенных, решающих вопросов о природе реальности, сверхчувственных принципах и началах бытия. Между прочим, в период средневековой философии на Западе метафизика отнюдь не мешала совершенствованию методологии научного познания.

[17] Секуляризация (от лат. «saeculáris» – светский, мирской) – процесс снижения роли религии в жизни общества.

[18] Схоластика (от др.-греч. «scholastikós» – школьный, ученый) – тип религиозной философии, характеризующийся соединением теолого-догматических предпосылок с рационалистической методикой и интересом к формально-логическим проблемам.

[19] Сенсуализм (от лат. «sénsus» – восприятие, чувство, ощущение) – философское направление в теории познания, согласно которому ощущения и восприятия необходимо должны быть основной и единственной формой достоверного познания.

[20] Эмпиризм (от др.-греч. «empiría» – опыт) – философское направление в теории познания, признающее чувственный опыт источником знания и предполагающее, что содержание знания может быть либо представлено как описание этого опыта, либо сведено к нему. Можно обратить внимание, что сенсуализм и эмпиризм в сути своей это одно и то же.

[21] Скептицизм (от др.-греч. «skeptikós» – исследующий) – философское направление в теории познания, выдвигающее сомнение в качестве принципа мышления, особенно сомнение в надежности истины и возможности какого-либо объективного знания.

[22] Первый из них до сих пор имеет признание в среде большинства философов, а второй оказался не совсем успешен, но все равно приобрел ряд сторонников.

[23] «Таков есть страстный человек, / хвастливый Бог земного рая! / он суетится весь свой век, / покоя день и ночь не зная» – см. стихотворение монаха Виталия.

[24] Первородный грех – нарушение первыми людьми, Адамом и Евой, заповеди Бога о верности Ему (Быт 3), повлекшее ниспадение их из состояния богоподобия, бессмертия и богообщения в чувственность, тленность и рабство греху, что, в свою очередь, отразилось на всем человеческом роде.

[25] Деизм (от лат. «déus» – Бог) – религиозно-богословское направление Нового времени (XVII-XVIII вв.), последователи которого противопоставляли себя, с одной стороны, атеистам, с другой стороны – членам определенных христианских конфессий.

[26] Атеизм (от др.-греч. «a» – без; + «theós» – Бог) – мировоззрение, отрицающее существование какой-либо божественной реальности, отказ от религиозных верований.

[27] Иларий Пиктавийский – христианский святой, противник арианской ереси на Западе, богослов, епископ г. Пиктавия (ныне Пуатье, Франция), отец Церкви.

[28] Впрочем, здесь вправе спросить об обратном: как доказать органами чувств, что Бога нет? Отсутствие свидетельства не есть свидетельство отсутствия.

[29] Религиозная статистика мира говорит сама за себя.

[30] От др.-греч. «a» – без; + «gnózis» – знание.

[31] От лат. «indifferéntis» – безразличный.

[32] «Пойди и посмотри» (синодальный перевод).

[33] В тексте богослужения Страстной Пятницы мы встречаем такие слова, произносимые как бы от лица Христа: «πάσχω γαρ ως άνθρωπος καὶ σώζω ως φιλάνθρωπος» (пáсхо гар ос áнфропос кэ сóзо ос филáнфропос) – «страдаю (же) как человек и спасаю как человеколюбец». То есть Христос прямо именуется филантропом.

[34] Реформация (от лат. «reformátio» – исправление, превращение) – мощное религиозное движение, направленное на преобразование учения и организации внутри Римско-католической церкви, которое возникло в Германии в начале XVI в., быстро распространилось на большой части Европы и привело к отделению от Рима и образованию новой формы христианства. Отсюда возникли протестантские деноминации: лютеранство, англиканство и др.

[35] Относительно вопроса о вечных муках рекомендуем обратиться к следующей статье Федорова Сергея: «Кто возжигает гееннский огонь: популярные заблуждения богословов и вопросы критиков об аде».

[36] Адогматизм (от др.-греч. «a» – без; + «dogma» – учение, положение веры, суждение) – учение о непознаваемости основных истин христианской веры и сомнение в их необходимости.